Рассказ "Ласточка"

В таверне пахло протухшей рыбой и несвежим элем. Людей было немного: то тут, то там по углам сидели постоянные клиенты, уткнувшись лицом в стол. Трактирщик, меняя свечи, стоял на стремянке под потолком. Дверь в заведение натужно, словно нехотя, отворилась. Свежий воздух разбавил застоявшееся амбре. Из-под просмоленного капюшона вошедшего, скрывающего лицо, виднелись мокрые белесые волосы, прилипшие к ткани плаща на груди. Трактирщик покосился было вниз, чтобы рассмотреть гостя, но стремянка вдруг опасно покачнулась. Хватая воздух пальцами, мужчина начал падать. Посетитель, казавшийся уставшим и неповоротливым, в мгновение подскочил и подхватил лестницу, вернув ей устойчивость. — Чёрт тебя бы драл… — выплюнул спустившийся трактирщик, уперевшись ладонями в колени. На лбу блестели крошечные бусинки пота. Он поднял глаза на мужчину. — Лестницу, мать её, дерьмовую кучу… А для тебя найдется и хорошая выпивка, и кусок мяса. — Приятно слышать. А ночлег? Недолго, до рассвета. — Можешь лечь в хлеву, если хочешь. Только не воруй кур, — трактирщик потряс мясистым кулаком. — А то я тебе! Гость улыбнулся и протянул медяк. Глаза коренастого мужичка прищурились, он кивнул в сторону лестницы. — Не свернутой шеи хватит! Тут он заметил шрамы на запястье странника: три параллельные полосы поверх круга. Лицо трактирщика вытянулось, он возбуждённо всмотрелся под капюшон. — Да ты же… Ладонь мягко сомкнулась над монетой и молниеносно переместилась к потному подбородку трактирщика. Его челюсть прижалась кверху, а зубы тихонько клацнули. — Ты знаешь, кто я, и я знаю, кто я. Остальным не обязательно, — гость лихо пустил монету между пальцев перед лицом трактирщика. — Это плата за молчание. Хотя бы ненадолго. Тот с готовностью кивнул. — Конечно! Деньги лишними не бывают, — он покосился на монету, — но мне бы поговорить с тобой, Бр… — на миг он запнулся, зыркнув по углам. — Братская душа. — Есть у тебя место, где можно спокойно поесть? — Знаешь, к чёрту хлев! Можешь переночевать у меня, — он ткнул пальцем вверх. — Спать хоть и на досках, но в тепле и сухости. Там и перекусим. Мужчина удовлетворённо кивнул. Он знал, что был особым трофеем в списке королевы. Не целиком — головы бы хватило. Бывший гвардеец не разделял её взгляды, скрытно перемещаясь внутри королевства. У него неплохо получалось, но иногда приходилось доставать нож. Трактирщик увлёк посетителя к стойке. Хмурые взгляды из-за столов с вялым интересом двигались вслед. — Чорби, кончай вылизывать богатеев. Твоя основная выручка — это я, — бросил мужчина, сидевший за одним из столов в затемнённом углу, а после расхохотался. Космы грязных волос мокрой паутиной прилипли ко лбу и носу. Клочковатая борода неуклюже огибала шею. — Жду дня, когда твоя гнилая печень развалится. — А на что ты жить-то будешь? Тащи-ка эля… да поживее. Трактирщик поджал губы и повёл Брайта дальше. Они зашагали по деревянной лестнице. Низкий потолок был закопчен свечами, а узкие стены едва умещали самого Чорби. Наконец, он пнул дверь и впустил гостя в комнату. — Что ты хотел узнать, Чорби? Чорби многозначительно глянул на мужчину. — Дай сперва приготовлю ужин и обслужу пьянчуг. Там и поговорим. — А что с тем пьяным псом? Нужна помощь? — Что?! — Чорби ухмыльнулся. — Да ну, житейское дело. Бывший стражник… если и пёс, то беззубый. — Он провёл рукой вокруг, — располагайся. Комнатка была небольшая, но чистая, и, главное, сухая. Подсвечник захлебнулся расплавленным воском, растекшимся далеко за подставку по крепко сбитому столу. Под ним стояла пара бутылок — запрещённый короной товар. Брайт уселся на кушетку, стоявшую напротив. Под светом дрожащей свечи он увидел на стене портрет. Девушка лет шестнадцати, довольно миловидная. Он с тоской отвёл взгляд, стиснув челюсти — она напомнила ему его девочку. На столе лежала кипа бумаг. Брайт подошёл, чтобы рассмотреть их поближе. Оказалось, трактирщик рисовал. «Хм, неплохо. Портрет на стене, похоже, его рук дело, — он вгляделся в изображённое лицо. — У неё явно подбородок отца». Брайт скинул плащ. Нос поморщился от запаха влажной ткани и пота, заполнивших комнату. Хотелось смыть с себя недельную грязь, но сейчас было не до этого. Королевский лагерь был в двух лигах от него. От этой мысли Брайт неосознанно сжал кулаки. В эту игру можно играть вдвоём. Дверь приоткрылась, и, проталкиваясь боком, вошёл трактирщик. В руках у него был казанок с пышущей жаром и пряной юшкой. На плече — торба с ломтем подсохшего хлеба, а на другом покачивался бурдюк вина. У Брайта свело желудок от умопомрачительного запаха еды, он поблагодарил Чорби и сел за стол. — Я знаю, что правда на твоей стороне. Она забрала и мою девочку тоже, — хмуро кинул трактирщик. Он глянул на рисунок, пришпиленный к деревянной стене над столом. Щёки Чорби слегка задрожали, а веки увлажнились. Стакан с вином в руках трактирщика дёрнулся, выронив алые капли. — Прошу тебя, отомсти за них, — слизывая с руки пролитое вино, угрюмо закончил он. — То есть ты знаешь… Чорби кивнул. Он рассеянно смотрел перед собой. На веках проступили небольшие капельки слёз, он смахнул их с раздражением. — Один напившийся гвардеец трепался тут, что быть избранной вовсе не привилегия! — Огоньки бессильной злобы завязались в слегка выпученных глазах. — Королева собирает прелестнейших дочерей королевства, — продолжал Чорби. Его голос сочился яростью. — Путь наверх, жизнь при дворцах… ага… грязная чернокнижница! — А ведь я слышал об этом. Но не верил… пока беда не постучалась в мою дверь, — опустошённо произнёс Брайт. — Ах ты ж сукин… — трактирщик остановился на полуслове. Его глаза наполнились отвращением. Спустя мгновение он взял себя в руки. — Да и какая разница? Кто тебе поверит, предателю короны?! Чорби покосился на запястье Брайта. Круглый шрам ставили калёным железом вечным слугам престола. Три полосы сверху означали, что вечность закончилась. — Но ты ведь веришь! — Верю… — Лицо трактирщика напоминало сдавленный лимон. — Позже вечером проболтавшийся вояка висел на ветке рядом с другими посетителями… хочешь не хочешь, а поверишь! Моя Дори, — его лицо передёрнуло, — уехала с экипажем. А не засядь я в кустах из-за скисшего пива, — он неопределённо покрутил руками, — понимаешь, о чём я… не говорил бы с тобой сейчас. Брайт кивнул и слегка сжал плечо трактирщика. Тело того скукожилось, он уставился на дверь немигающим взглядом. Мгновенье спустя Чорби пришёл в себя и приложился к бокалу. Вино было сладким, однако морщинистая гримаса не покидала лицо трактирщика. «Да, она поглощает их, — носилось в голове у Брайта. — Выдавливает жизнь, словно сок из фруктов. И всё ради вечной молодости, вечной власти». — Брайт, я знаю, ты хочешь убить её, — посмотрев в глаза собеседнику, сказал трактирщик. — Сделай это, прошу. Моё солнышко, Дори… — он уткнулся лицом в ладони, коротко всхлипнув. Брайт понимал его как никто другой. Радостное, вечно смеющееся лицо Лиры, его дочери, всплыло в памяти. — Месть? — задумчиво произнёс он и уставился на шрамовые полосы, — я бросил эту затею после зачёркнутого круга. Этим не вернуть мою девочку… Теперь я часто вижу её во сне — всю залитую светом, да и сама словно соткана из него. А иногда я даже чувствую её руки на моём лице… Но не ради мести я иду по стопам ведьмы. Трактирщик поднял голову. Ну да, конечно, не ради мести. А ради чего же тогда?! Его покрасневшие глаза буравили Брайта. — Это свинцово-холодное, отдающее металлом в горле ощущение, — продолжил бывший гвардеец, — ты, наверное, утопаешь в нём? Чорби поджал губы. Не было ни дня, когда он не желал смерти королевы, не изводил себя желанием отомстить, смешанным с бессильной яростью. Но почему сейчас ему стало… неловко, что ли? — Да, ты живёшь этим — ярость даёт тебе сил. Даёт смысл… До тех пор, пока не понимаешь, что не слепая злоба твоё топливо, а наоборот. Брайт тяжело выдохнул и опёр голову на ладонь. — Я горел идеей заставить ведьму страдать. Лира становилась просто предлогом для бойни, что я готовил. Огонь ненависти начал съедать её лицо, стирая всё то, чем она была, превращая в одну причину для мести. Чорби слушал его, широко раскрыв влажные глаза. Брайт пересказывал то, что крутилось в его внутренностях месяцами. Только он даже не рассчитывал, что сможет отомстить. Это убивало ещё сильнее. — Тогда Лира пришла ко мне, — Брайт поднял голову и сцепился взглядом с трактирщиком. На секунду Чорби показалось, что зрачки его сменили цвет. — Я видел её так же ясно, как вижу тебя. Лира смотрела на меня и, как всегда, тепло улыбалась. «Я люблю тебя, папа. Но делай это не ради меня. Ради остальных малышек, ещё живых», — вот о чём она попросила. Некоторое время они молча продолжали глядеть друг на друга. Шмыгнув носом, Чорби качнул головой. — Говорили мне, что ты сумасшедший… — Лира была единственным светлым пятном в моей жизни. Если для тебя это сумасшествие, что ж… для меня это смысл. Я не буду мстить за мёртвых, но спасу живых, — белки Брайта засветились. — Сколько душ ведьма ещё может забрать? Я умру, но не дам ей возможности. Это наш долг. Трактирщик нахмурил лоб. Он уже сбился со счёта, сколько он варился в собственной желчи. Даже не замечал, как едкость стала привычной частью его жизни. А сейчас, внезапно, он вновь ощутил её инородность. Он вспомнил тот день, когда услышал сплетни про Брайта. Тогда почувствовал что-то гадкое, едкое, но такое тёплое. «Даже именитый гвардеец бессилен». А теперь он здесь, перед ним. И, вроде бы, несёт какую-то чепуху, но Чорби увидел мир его глазами. Такая уж ли чепуха? Где-то внутри что-то ожило. Трактирщику стало неловко за свой выпад минутой ранее, он неуверенно заёрзал на стуле. — Ты хорошо рисуешь, — Брайт решил разрядить обстановку. — Где-то учился? — Самоучка, — отвлекшись от накативших мыслей, ответил трактирщик. — Но с головы не могу — только с натуры. Чорби встал и подошёл поближе к гостю, отодвинул тарелки и разложил рисунки. Пейзажи и портреты, выполненные карандашом на не совсем ровных листах бумаги, были удивительно чётко прорисованы. Несомненно, у Чорби есть талант. За окном послышался приглушённый стук копыт. Трактирщик было двинулся к лестнице, но Брайт схватил один из портретов и притянул поближе к лицу. Мускулы напряглись, а взгляд стал острым, словно кинжал. — Где ты рисовал этого человека? — Этого? — Чорби хлопнул себя по ноге и хохотнул. — Да это ж тот самый прощелыга, с которым ты собирался мне помочь. Когда выбрит и умыт — совсем другой парень, не так ли? Вот я и решил зарисовать. — Королева осторожна… А ты и правда везучий. Он один из её лазутчиков — видел его при дворе… Думаю, что пасёт трактир. — От удивления у Чорби слегка приоткрылся рот. В комнате на пару секунд повисла тягучая тишина. — Возможно, ведьма думает, что ты можешь что-нибудь замышлять… а может, ты интересен чем-то ещё. — Так, может, убить его наперёд? — прошептал трактирщик. — Зачем? Если он всё понял, то надо бежать. Если нет — то тяни с него деньги дальше. — Взгляд Брайта скользнул на дверь. — Он ещё в таверне? — Да, я буквально полчаса назад поставил ему пару кружек. — Пойди-ка проверь. Лицо Чорби излучало страх и азарт. Он вышел из комнаты. Лесенка, ведущая в зал таверны, тяжело заскрипела. Брайт глянул на прикрытую дверь, рука потянулась к ножу, торчавшему из голенной кобуры. Воздух стал удушливым, тревога холодными пальцами пробежалась по загривку. Ход времени исказился. Брайт не мог сказать, сколько он просидел в ожидании. Приход Чорби назад стал для него неожиданно быстрым. — Отряд стражи сидит внизу, будто бы на кружку эля. Но я вижу, что они здесь не просто отдохнуть, — Чорби покосился на дверь. — Пора делать ноги. У меня есть тайный ход для контрабанды, — он ткнул куда-то в угол комнаты. Брайт заметил едва выделяющиеся доски, за которыми темнел проход. — Быстрее! Прикреплённый к стене портрет внезапно оторвался и мягкими, широкими волнами полетел вниз. Дуга за дугой, он, раскачиваясь, опускался, пока не лёг у сапог Чорби. Снизу донёсся лязг доспехов и оружия — отряд стражей стал ломиться вверх по лестнице. Мужчины подскочили было к двери, и пока трактирщик возился с потайным замком, Брайт обернулся. «Чёрт, у нас не выйдет уйти», — мелькнуло в его голове, а в груди разросся липкий ком. Чорби был сосредоточен на замке. Брайт же заметил мелькающие тени на потолке в проходе. Он выругался и выскочил к ним с ножом наперевес. В его лице читалась небольшая нотка сомнения, но та была вмиг сметена мрачной решимостью. Он махал лезвием, отпугивая первого стражника. — У них лошади и, наверняка, псы. Обоих схватят. Я их задержу, — он обернулся к Чорби. — Тогда у тебя будет шанс. На миг в проёме показался шлем. Брайт пнул стражника, а тот, теряя равновесие, полоснул его мечом по плечу. Страж покатился вниз, увлекая зазевавшихся сзади. Из Брайта сочилась кровь, но решимость, излучаемая им, была почти осязаема. — Ты продолжишь наше дело. Чорби схватил портрет и остановился в тайном проходе. Он бросил взгляд на отбивающегося Брайта, но там было что-то ещё. За спиной товарища, в воздухе, будто сотканные из лунного света и теней, проступили фигуры двух девушек. Чорби оторопело застыл. Дымные силуэты набирали резкость. Девушки держались за руки, а одна из них… что, Дори?! Чорби подумал, что от страха ему стало видеться то, чего не существует. И тут Дори протянула к нему руку — на ладони было то самое родимое пятно в форме ласточки. Это точно она… Трактирщик тряхнул головой — наваждение пропало. Однако в голове шёпотом раздался мелодичный голос: «Спасайся, папа. Чтобы спасти других. Мы поможем тебе». Он ошалело уставился на Брайта. «Что, чёрт возьми, происходит?!» — Теперь ты знаешь, что я не сумасшедший, — не оборачиваясь, кинул ему тот. — Беги же! — Он бросил на трактирщика взгляд, полный боли. Трактирщик захлопнул дверь и пустился вниз. Дверь вернулась на место, слившись со стеной. Один из стражников сумел протиснуться вплотную к Брайту. Громила ухватил Брайта за горло и без особых усилий приподнял над полом. «Кончай барахтаться, ублюдок», — тяжело дыша, прохрипел он. Брайта обдало тухлым воздухом из его рта. Кожа на лице покраснела, проступили крупные вены на висках и лбу. Он запустил руку в один из рукавов, и в его ладони заблестело длинное, стальное шило. Стражник, увлечённый своей силой, заметил манёвр лишь когда игла пробила его глаз. Потеряв равновесие, тот бросил Брайта на пол, а сам, плеща кровью из изувеченного лица, глыбой ухнул вниз. Лязг налетающих друг на друга доспехов и сдавленные крики стоявших позади дали Брайту новый запал. Через груду тел и доспехов карабкались другие стражники. Дыхание Брайта восстановилось, он поднял нож с земли и приготовился встречать следующих. Пробежав по лестнице и завалив проход, Чорби пробирался в сырой темноте, ведя по стене рукой. Контрабанда в очередной раз спасала его жизнь. Но теперь она, как и трактир, были в прошлом. Брайт, отбивая выпады меча, уклонялся от бросаемых в него камней и бокалов. Проход был настолько узок, что делать это было практически невозможно. Разве что войти в комнату… но тогда стражи просто сметут его. Одна из кружек ударила его прямо в лоб — мир превратился в яркую россыпь звёзд. Брайт не заметил подкравшегося снизу копья — левое подреберье проглотило металл, из него хлынул алый ручей. Тело взорвалось болью, он закричал. «Вот и конец», — пронеслось в угасающем разуме Брайта. Он почти потерял сознание, как вдруг боль отступила, а из раны по всему телу раскатами запульсировало обволакивающее тепло. Ясный, мелодичный голос Лиры прозвучал в его голове: «Конец — новое начало. Мы скоро встретимся!» Он улыбнулся в последний раз… и навсегда. Едва слышимый отголосок крика раненого донёсся до уха Чорби, он ускорился. В руке был зажат портрет Дори, слетевший со стены. Единственное, что он взял с собой. Каждый день он горько тосковал по дочери. И только сейчас осознал, что больше он ничего и не делал. Только сжигал себя изнутри. Брайт же… да, он рыцарь, а Чорби-то кто? Пузатый наливайка? Эта, уже ставшая привычной, мысль сейчас только разозлила его. Он стукнул кулаком по влажной, землистой стене. Месть… да, королева заплатит. Но теперь суть долга совсем в другом. Неровная канонада тяжёлых шагов и ругательств эхом побежала по проходу. Чорби, уже порядком уставший, побежал ещё быстрее. Сбивчивое дыхание вторило глухому стуку ног об утоптанную землю. Он вёл рукой по стене, сдирая кожу и больно ударяясь о балки, которые сложно было заметить в темноте. Наконец, его запястье зацепило то, что он искал — рычаг. Чорби победно воскликнул. Он всегда с сожалением думал о том, что проход придётся завалить, но только не теперь. Его рука легла на рукоятку, оглушающий грохот падающих булыжников заполнил пространство. Чорби рухнул на пол, переводя дух. Его затылок уткнулся в сырую землю. Трактирщик смахивал пот, что так и норовил пробраться в глаза. «Но что ты сделаешь? Ты же слаб. Ты жалок и бесполезен», — вновь подтачивал внутренний голос. — Черта с два, — бросил он в пустоту. Он встал и побежал дальше — до скрытого лаза в лесу было не близко. Где-то в коридоре прозвучал девичий смех, он ощутил лёгкое касание пальцев у себя на щеке. Дори была в той комнате, между ним и Брайтом, он уверен. Чорби с любовью посмотрел на портрет и сунул его за пазуху. — Пап… — он снова услышал Дори. Её голос отдавался от стен, угасая в тёмном туннеле. Он чувствовал, что жизнь начинает крутиться по-новому. Он больше не Чорби, не трактирщик, не мститель, не горемыка. Он отец. Он защитит и спасёт. И пусть он уже никогда больше не увидит восход своего солнышка, зато не даст закатиться сотням других солнц.