Рассказ "Дно"

— Сегодня будет интересный вечер. Последний шарик остался… надеюсь, хоть кого-то встречу до заката, — прокряхтела старуха себе под нос. Она уселась на асфальт и провожала убывающее солнце. Золотистые лучи играли в кустистых бровях, отбрасывая причудливые тени на дно глубоко посаженных глаз. Одежда женщины была довольно странной: салатовый спальный комбинезон и обросшие ссохшейся грязью носки. Вещи, как и белесые, спутавшиеся волосы, были покрыты пылью. — Бабуля! — окликнул старуху мальчик лет пятнадцати. Сам он был чрезвычайно худ и бледен. Тощие конечности делали его похожим на огородное чучело. — Теперь и я в игре! — хихикнул он и начал дурашливо ходить взад-вперед на выпрямленных ногах. Она резко подскочила. Ещё не осело взметнувшееся облако пыли, как старуха оказалась около мальчугана и подхватила его на руки. — Неизвестно, стоит ли оно той радости. Вспомы есть? Паренёк вопросительно глянул на неё. — У тебя должен быть мешок. Тот энергично мотнул головой и сунул руку в карман шорт из обрезанных джинсов. На раскрытой ладони лежал серый хлопчатый мешочек с заклёпкой. — Это они? — Да, — слегка дёрнув уголками губ, ответила женщина. — Плакал сегодня, засранец? Улыбка вмиг слетела с уст мальчугана. Он уставился на неё, на лице проглядывалось напряжение. Она что, каким-то образом следила за ним? Женщина расхохоталась, её тело затряслось вместе с пареньком на руках. Выдохнув, та поставила мальчика на землю. — Вспомнила свой первый раз — я знатно ревела! Мама сказала, что отдает меня соседям, — старуха смотрела слегка безумным взглядом на парнишку и жевала губы. — Она визжала, что я не ценю её, брызгала слюной. А после вытолкала меня за дверь, в темноту! — Глаза бабки опять вернули осмысленность. — Но его я уже проиграла, не волнуйся. А у тебя какой, расскажешь? — Не хочу, — сунув руки в карманы и угрюмо смотря, ответил мальчуган. — Я знаю, что перед игрой не рассказывают воспоминания. — Так ты уже знаешь! А чего же делаешь вид, что не в курсе о вспомах? Что-то задумал, малец? — Ничего я не задумал, — щёки мальчугана слегка дрогнули, — я просто не знал, что они так называются. Но как вы догадались, что я плакал? — Достань то, что в мешке. Мальчуган раскрыл свой мешочек и, засунув внутрь пальцы, выудил пару шариков. Один, молочный, соскользнул внутрь, но другой остался в руке. Тот обжигал холодом пальцы, был стеклянно-прозрачным, изрядно потемневшим. Внутри вяло переливались сгустки, заполненные чем-то вроде нефтяных хлопьев. Лёгкие волны вздыбились на лбу паренька. Взгляд потерянно забегал, губы искривились в гримасе. Он вынул руку из мешка и ошалело посмотрел на старуху. Та сострадательно улыбнулась. — Это игровой вспом, — промурлыкала она. — Мерзкий, отвратительный. С него всё начинается. — А белый? Это добрый вспом, да? — Сейчас не время для него, — отмахнулась женщина, — солнце почти село. Лучше уж один из нас проиграет, чем мы оба отправимся в Зону. Лицо старухи побледнело. Щеки, и без того натянутые на скулы, теперь впали внутрь. От гнетущего молчания мальчишка попятился. Слегка дрожащим голосом он сказал: — Но ведь, даже если проиграть… я вернусь назад, в жизнь! — Если тебя выбрала игра, то твоя жизнь тут, — покачала головой старуха. — Там ты появляешься лишь затем, чтобы родить новые вспомы. — В чём же смысл? Как здесь победить? Женщина рассмеялась так, что аж ухватилась за живот. — Победить? Я думаю, только если умереть. А так… чем меньше ты бывал в Зоне, тем больше ты победил. — А я вообще не хочу играть! — парень бросил мешок на пол. — На кой мне вспомы? Собеседница выудила шарик из своего мешочка и закатала им между пальцев. — Если ты не будешь играть, они сыграют тобой. Да, будешь держать шары — они испортятся, разорвутся у тебя в мешке! Сперва высосут из тебя всё… и кинут в Зону! А после всё по-новой. — Я их просто возьму и выкину! Или сожгу! Старуха подошла к люку, зиявшему в земле рядом, жестом приглашая мальчишку осуществить задуманное. Тот, не долго думая, пнул мешок вниз и вызывающе уставился на женщину. Та лишь грустно ухмыльнулась и кивнула головой на карман мальчика. Оттуда торчал тот же мешок. Мальчуган ошалело поднял его перед собой. — Давай сыграем. — А я… могу выиграть? — Можешь, конечно. Как и я, — бабка кивнула головой в сторону садящегося солнца, — наши вспомы истекают с закатом. Сыграем — и это освежит вспом победителя ещё на несколько дней. А нет… обоих заберёт кошмар. Подросток достал шар и положил на ладонь. Желудок закрутился, выдыхаемый воздух застрял на полпути. Он держался изо всех сил, по щекам побежали скупые ручейки. — А как играть? — А вот так! — Она взяла свой шар и наотмашь ударила по вспому мальчугана. Тысяча ярких точек рассыпались перед глазами паренька, тело словно втянулось в воронку, ниоткуда взявшуюся прямо под ногами. Его обволокло упругое нечто — и сразу же выбросило наружу. «Где я?» — промелькнул немой вопрос. Но тот, кто задал вопрос, растворился в мгновение, оставшись едва заметным наблюдателем всего. Паренька теперь не было. За столом сидела женщина лет двадцати пяти. Тушь, потекшая и уже ссохшаяся, делала её лицо особенно мрачным. Безжизненный взгляд устремился перед собой. Перед ней сидел мужчина. В глазах его леденела осуждающая холодность, он намеренно смотрел слегка выше ее глаз. — Я же знаю, что между вами есть какая-то связь. Он тянется к тебе, а ты к нему, я же чувствую! — Нет, Ронни. — Что “Нет, Ронни”? — имитируя её голос, произнёс он. — Я чувствую эту связь между вами! — Он же твой друг… — И что?! А ты — моя женщина! Ты должна видеть, когда мне плохо! Ты должна просто подойти и спросить, что не так! Ты же любишь меня?! — Да, люблю. Но в такие моменты от тебя веет холодом. Я просто не хочу подходить. — Ты посмотри! — Он зыркнул на неё. — Ты боишься моей холодности! А почему же ты её создаешь? — Я не… не создаю её. Просто я не хочу быть громоотводом твоих бурь. — Ты могла бы и подойти ко мне, если тебе не всё равно. — Но ведь ты и сам мог подойти и сказать, что что-то не так! — Да, но у меня есть достоинство! И ты должна мне помогать с этим справиться. Разве это так сложно? А ты вместо того, чтобы обратить внимание на меня, что-то рассказываешь этому козлу, — его пальцы впились в ладони, — ещё друг называется. Наверное, хватит с меня этой дружбы. Ей стало невыносимо тоскливо. Человек, которого она любит, вызывал до ужаса противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы у него всё было хорошо, дать ему заботу и любовь. Но его слова… одно за другим резали её по частям. Зачем он говорит ей такие вещи? Почему он не хочет признать то, что у неё тоже есть чувства, желания? Слезы навернулись, сбив с век ещё пару комков туши. Ей хотелось убежать, хотелось сказать — нет, я больше не хочу. Она знала, что это лишь минутное отчаяние. Всё тело дрожало от напряжения, дыхание участилось, сердце вот-вот выскочило бы через глотку. Регулярно она проживала эту «порку», но каждый раз был словно впервые. Окружение начало обесцвечиваться, терять трёхмерность. Она ощутила, что что-то тянет её вверх, закручивает, словно штопором, в потолок. Брызги точек в глазах и… и эта сцена осталась воспоминанием в голове мальчугана. Он толком не понимал, что произошло, но на душе было скользко и гадко. Перед ним стояла старушка. — Хех, милый, да твоя сестрица — ещё та штучка. Плевать тебе в кашу и ухахатываться, что папаша даёт тебе затрещин за «выдумки»? Неплохо, — она кивнула на ладони. Шарик на его руке лопнул, растёкшись между пальцев. — Но, похоже, мой кавалер впечатлил тебя больше. — Я что, проиграл? — Да, — женщина грустно улыбнулась. — Но я не хочу в Зону! — Понимаю, дружок. Но у тебя больше нет гадких вспомов. А когда их нет к концу дня… — она пожала плечами. — А что дают другие вспомы, не гадкие? — слегка дрожащим голосом спросил он. Видно, что он отчаянно искал способ отвлечься. Солнце уже почти спряталось. — Приятные моменты, тёплые воспоминания… — женщина с тяжестью вздохнула. — Но их можно использовать лишь раз. Солнце закатилось за горизонт. Паренька начало знобить. — Ты уже горишь, — старуха положила руку ему на лоб. — Скоро начнётся. — Будет очень плохо? Та посмотрела на него, поглаживая лоб. — Не знаю, — ушла она от ответа. — Знаю лишь, что и это пройдёт. Мальчуган уже не разбирал слова собеседницы, что слились в один шуршащий поток. Он проваливался в тревожный сон. Тело на её коленях размывалось, исчезало, словно испаряясь. С каждой секундой всё больше превращалось в пепел, который ветер тихо поднимал и уносил прочь. — До встречи, малёк, — пробормотала женщина. Мальчика уже не было с ней, лишь немного пыли осталось в складках комбинезона. Она встала и отряхнулась. — Надеюсь, тебя недолго продержат там. Пыль, ещё недавно бывшая мальчуганом, рывками уносилась за горизонт. А там, где-то далеко, ураган поглощал пепел побеждённых, крутился в яростном танце среди бесконечной, чёрной глади выжженного поля. Такой Зона предстала перед парнем. Собрав его в поток с другими проигравшими, она пустила сок. Кошмары накинулись на них. Без разбора, без цели — они впивались в беззащитные сознания проигравших и выжимали из них жизнь, волю к сопротивлению. Град из предательств, унижений, ненависти, обид обрушился на мальчика. От эпизода к эпизоду, от картины к картине. Он переливался между людьми, из тела в тело, из ума в ум — и страдал, и кричал, выл от боли. И тут… безбрежное ничто вмиг заполнило пространство. Он снова почувствовал себя в теле. Приподнявшись, мальчик нащупал в оттопыренном кармане мешочек. Тот был пуст. Тёмными отголосками страшные события, что он перенёс, рвались изнутри. Лишь какой-то внутренний предохранитель, неосязаемый, но сильный, держал эту навалу, размывал, заставлял забыть. Он достал мешок и хотел было раскрыть его, но чья-то рука осторожно обхватила его запястье, останавливая движение. Над ним склонился мужчина — на вид он был не совсем молод, но и не стар. Длинные волосы нависали над ним, закрывая глаза и придавая контраста белым зубам. — Не успел, — сказал он, глядя на взявшуюся за мешочек руку. — Ну и ладно, тебе всё равно пришлось бы это сделать. — Что сделать? — Взять мешок. Во взгляде мальчика читалось недоверие и замешательство. Мужчина отпустил его руку и сел рядом, на землю. — Ты довольно юн. Небось, недавно попал в игру? Уже появились шары? Мальчишка хотел было сказать “нет”, но вдруг заметил, что мешок потяжелел — внутри ощущалась пара шариков. — Да… я сыграл лишь раз. — Значит, проиграл. И уже побывал там, в урагане. Парень кивнул, его плечи опустились, глаза бесцельно уставились вдаль. Мужчина хлопнул его по плечу: — Не кисни, ты уже здесь, всё в порядке. Что-то помнишь из того? — Нет, практически ничего. Только чувство внутри такое, будто… будто я немного сгнил. — Хмм, как точно… а как возвращался в жизнь, помнишь? — Нет. А разве я вернулся? — Все возвращаются, — он кивнул на мешок. — Пока ты был там, то активно создавал себе этих дружков. Будет хорошо, если появился белый. — А разве они не бесполезные? — Ну, с какой стороны посмотреть. Ты ещё не пробовал? Подросток запустил пальцы внутрь и выудил один из шариков. Тот был тёплый, молочного цвета и мягко пульсировал. — О да, это он. Значит, второй для игры. Но забудь про неё пока, используй этот. — Он выставил ладонь и стукнул другой сверху, имитируя удар по шару. — А что произойдёт? — Многие называют это счастьем. Паренёк положил шар на руку. Приятная вибрация пробегала по ладони, сфера грела руку. Он замахнулся и хлопнул в ладоши, накрывая шар. Глухой треск полоснул его по уху, и тут, перед глазами расстелился больничный коридор. В нём никого нет, он один сидит на лавочке, нервно теребя в руках уже разболтанную игрушку-робота. Там, за дверью, мама и папа. И сестричка, которая только-только появляется на свет. Ещё полчаса назад они сидели здесь вместе с отцом, но медсестра, выскочившая из кабинета, рубленым тоном сказала: — Господин Чэнь, необходимо ваше присутствие. Тревога наполнила воздух. — Маме нужна помощь, Филли. Будь молодцом! — Мужчина погладил сына по макушке, — я скоро вернусь. Мальчик поднял глаза, отец тепло улыбнулся ему. После встал и вошёл вслед за медсестрой. Доводчик плавно закрывал дверь, ухо Филли уловило обрывок фразы: “Начались осложнения…”. Стук захлопнувшейся двери оборвал дальнейшую фразу. Внутри всё похолодело. Ожидание растянулось в бесконечность. Филли не знал, сколько он так просидел. Он был натянутой леской, что едва не лопалась от напряжения. Может ли он как-то помочь? Может, зайти? Но не сделает ли это хуже? Как там его мама? А сестричка? С ней всё хорошо? Тут дверь открылась, прервав болезненное беспокойство. Отец, улыбаясь, смотрел на него: — Пойдём! — Всё хорошо? Из-за двери послышался негромкий плач. Филли вскочил и посмотрел на отца, руки сложились на груди, стиснув до хруста игрушку. — Дори? — Да, твоя сестричка уже ждёт, — он протянул руку сыну. — Как же вы похожи! Они входят внутрь, Филли подбегает к маме и обнимает её, вжавшись лицом в плечо. Она целует его в макушку, на волосах мальчика остаётся несколько блестящих капель слёз. На её груди лежит она — Дори. Они встречаются взглядом и сестричка мгновенно успокаивается. Она смотрит на него так, словно они с Филли уже давно знакомы. — Агу? — спрашивает девочка и лучезарно улыбается. Отец прижимает Филли к себе, его глаза слегка блестят, как и у сына. — А вы, похоже, уже подружились. Папа вроде бы и шутит, но Филли чувствует, что это правда. Его лучший друг, ангел во плоти, лежал перед ним. Она протянула маленькую ладошку, он аккуратно взял её. По телу прокатилась волна согревающего тепла и безмерного покоя. Такого Филли не чувствовал никогда, до этого момента. Он закрыл глаза, позволяя ощущению поглотить себя целиком. А когда открыл… перед ним вновь оказался парень, с которым он познакомился несколько часов назад. Щёки были влажными, а к губам приклеилась слегка глуповатая улыбка. — Ради этого стоит играть… — его голос был отрешённым и, в то же время, умиротворённым. Брови мужчины сжались, подбородок съёжился. Он сочувствующе посмотрел на блаженное лицо мальчика. Тот всё ещё был в приятном облаке послевкусия вспома. Вдалеке послышался крик. Он был полон бессильной злобы, сожаления и ярости. Откуда-то ещё послышался другой, плавно перетёкший в хохот. Только в этом смехе не было никакого веселья. От него отдавало скорее каким-то оттенком безумия. — А ради этого? — Ну и что! Да плевать на чёрные вспомы, — он раздраженно глянул на собеседника. — Да, от них больно. Но они ведь часть жизни! А ради этого, — он снова сладко улыбнулся и покачал в руке ладонью, на которой закачались остатки шара, — стоит жить. Стоит играть! Разве это плохо?! — Плохо, хорошо… тебе решать. Позволь мне рассказать кое-что, — он ткнул пальцем в мешок, что был в руках паренька, — вспомы начинают свой жизненный цикл тогда, когда ты касаешься их или мешка. — И что? Если я не буду их трогать, то мне не придётся играть? — Или пока сумка не треснет, — мужчина подобрал с земли палочку и осторожно приподнял мешочек на своём бедре. Внизу того зияла дыра. — Но можно избежать этого… отказавшись от всех вспомов. — Ведь можно подобрать добрые вспомы, а чёрные выбросить?! — паренёк хлопнул в ладоши. — Тронешь один — активируешь все… и мешок вновь затянется. — Но ведь… — мальчик оглянулся вокруг — одни дороги да редкие постройки бесконечным частоколом выстроились вокруг. Вдалеке виднелись леса, за ними вновь города. И так, пока хватало глаз, — В чём тогда интерес? Просто ходить вокруг, глазеть и стареть? Рядом с ними прошёл человек. На лице его застыл неописуемый восторг, он увлечённо мурлыкал себе что-то под нос. Длинноволосый помахал ему, тот бросил полный радости взгляд на сидевших в пыли собеседников, отсалютовал в ответ и засеменил дальше. — Снова победил. Уже какой месяц он держится вне Зоны, — глядя тому вслед, сказал мужчина. — То есть, даже такое возможно?! — Мальчуган от возбуждения заёрзал на месте. — Это же то, о чём я говорю! У него, наверное, очень сильный вспом. — Очень сильный, да… и когда не приходят добрые вспомы, по округе часто слышен его голос… едва отличимый от воя раненого. — Парень тряхнул головой, словно скинув налипшую паутину, волосы слетели с лица. — Вижу, что сегодня он получил белый шарик. Надеюсь, не один. Мальчик посмотрел вслед человеку, который уже превратился в небольшую точку. Тот вприпрыжку удалялся по дороге дальше. — Разве не в этом заключается жизнь? Не в этом ли смысл? — Каждый выбирает смыслы сам, — мужчина улыбнулся, — или подглядывает у других. Внезапно лицо мужчины посерьёзнело, глаза напряжённо устремились в небо. Мальчик проследил за направлением и увидел, что едва заметное серебряное облачко опадало в нескольких километрах от них. — Вижу, ураган вернул ещё кого-то, — он протянул ладонь подростку на прощанье. — Мне пора. Надо встретить этого человека. — Зачем ты это делаешь? — Если мы говорим о смыслах, то мой — в том, рассказать об этом. Тебе, — он кивнул в сторону, куда собирался пепел, — ему, всем вокруг. Растворяться в белых шарах… конечно, блаженство. Но потом? — Он заходил взад-вперёд, — сперва быть счастливым, после быть несчастным, — мужчина вращал указательным пальцем в воздухе, — и так по кругу! — Тут он резко встал, остановил палец и направил его на мальчишку, — а как насчёт того, чтобы просто… быть? Он мягко улыбнулся, наклонил голову в прощальном жесте и направился прочь. Филли глянул на место, где недавно сидел мужчина — два молочных и один чёрный шарик лежали на том месте, где песок ещё сохранил очертания бёдер. Он взял их в руки. В памяти всплыла сестрёнка — её взгляд, её ладошка. В груди разлилось нежное, обволакивающее тепло. Отказаться от вспомов? Но ради чего? Жить одним моментом? Разве это жизнь? Скорее, существование. Для Филли это казалось предательством самого себя. Да, он в игре. Но ведь он живой, он чувствует. А вспомы — доказательство этого. Отказаться от них — значит отвергнуть всё, чем был Филли. А кто он, если не тот человек, которым себя помнит? Не все воспоминания хорошие, спору нет. А разве по-другому жизнь не была бы безумно скучна? И в то же время неудобное, чужеродное ощущение поселилось в нём. Своим тихим голосом оно понемногу подтачивало ещё минуту тому казавшиеся незыблемыми убеждения. Он пытался заглушить его, но голос упорно не желал молчать. «Отвергнуть себя? Скука? — иронически причитал он. — А, может, всё-таки свобода?» Мужчина остановился поодаль. Он заметил, что паренёк нашёл вспомы, и крикнул тому: — Теперь они твои! — Но что мне делать? — Ну… играй! Так или иначе, ты обречён снова попасть в Зону! — Но что… почему? Как мне не попадать туда? — Я знаю только один способ — тот, что я тебе рассказал. У Филли внутри заёрзал лёгкий червь раздражения. Что он имеет в виду? Он вопросительно глянул на стоящего. Тот развёл руками и лучезарно улыбнулся: — Играй как я… прорежь дно!